Фундаментальные основания установления религиозного и цивилизационного мира на Ближнем Востоке. В последнее время региональные конфликты с удивительной устойчивостью вспыхивают в очагах цивилизационогенеза. Как будто кто-то целевым образом стремиться нанести удар по сакральным основаниям цивилизационной истории человечества. Сегодня зоной военной эскалации оказывается Большой Ближний Восток. Ближний Восток уникальный регион с точки зрения пересечения различных цивилизационных границ и зарождения цивилизаций. Обратимся к наиболее известным типологиям культурно-исторических сообществ. Из выделяемых 10 культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского, охватывало территорию Ближнего Востока — 8. В типологии культур О. Шпенглера на Ближний Восток приходится 5 из 9. А. Дж. У Тойнби с ближневосточным регионом связано цивилизаций 11 из 21 цивилизации, у С. Хантингтона – 4 из 9. По любой из классификаций, регион оказывается ключевым в цивилизационном плане. Его условно можно определить, как «мировой цивилизационный перекресток». И ни один другой регион не может быть в той же мере подведен под это определение. В положении цивилизационного перекрестка имеется две стороны. Одна сторона — повышенная угроза цивилизационных войн. И кровавая военная канва, действительно, проходит через всю историю региона. Вторая сторона — возможности культурного взаимодействия, дающего синергийный эффект. Какой расцвет в результате такого взаимодействия может быть достигнут продемонстрировала уже культура эпохи эллинизма. На основе этого синергийного эффекта этот регион стал особым пространством генерирования новых смыслов, включая новые религиозные учения. Войны действительно часто продуцировались на Ближнем Востоке. Здесь происходила и завязка ряда войн, развертываемых уже за пределами региона. Подсчет количества войн, происходящих на территории Ближнего Востока показывает угрожает тренд возрастания конфронтационной динамики. Известны и многочисленные пророчества относительно начала Третьей мировой войны, также географически связываемой с Ближним Востоком. Именно здесь локализовали библейские предания место решающей битвы в истории человечества – Армагеддон, названия производного от Мегиддо. Войны в условиях некомплиментарности могут возникнуть в результате любого бытового столкновения. Библия как источник по истории ближневосточного региона дает массу примеров такого рода. Соответственно, к регионам сосредоточения различных идентичностей должно быть более пристальное внимание в плане профилактики возможных конфликтов. Но войны являются сегодня не только результатом случайно сложившихся обстоятельств. Существует и фактор проектируемости военных конфликтов. И значение этого фактора, в силу усиливающихся возможностей современных технологий, только возрастает. Проектирующую роль сегодня играют и распространяемые обществоведческие теории. В 1993 году состоялась первая, тогда еще на уровне статьи, публикация Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций». Утверждалось теперь о предопределенности межцивилизационных войн. Тогда после окончания «холодной войны» говорили больше о «конце истории», нежели о новых глобальных войнах. Но минуло восемь лет и с вторжения США на Восток в 2001 году модель Хантингтона начала практически реализовываться. Вначале открывается перспектива цивилизационного конфликта Запад – исламский мир. С 2014 года и даже чуть ранее начинает разыгрываться сценарий цивилизационного конфликта Запад – Россия. И надо понимать, что при любой из проекций цивилизационной войны Восточное Средиземноморье окажется в самом водовороте событий. В войнах межгосударственных бывают, как известно, победители и побежденные. Победить же в цивилизационных войнах в принципе невозможно. Об этом следует предупредить всех сторонников новых «крестовых походов». Сила действия равна силе противодействия. Переводя эту формулу Исаака Ньютона на язык гуманитарных наук можно использовать метафору «цивилизационного маятника». Чем больше амплитуда маятникового движения в одну сторону, тем более значительным будет потом его движение в другую. Подавление цивилизационной идентичности в первой фазе неизбежно приведет во второй фазе к цивилизационному отторжению. Неизбежен и контрудар в отношении цивилизационного агрессора. Движение «цивилизационного маятника» ярко иллюстрирует в этом отношении история Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья. Персидская агрессия на Запад – Походы Александра Македонского на Восток – Парфянское наступление на Запад – Римское наступление на Восток – Нашествие гуннов на Запад – Византийское имперское восстановление власти на Востоке – Арабские походы на Запад – Крестовые походы на Восток – Османская агрессия на Запад – Западная колониальная агрессия на Восток. Современная террористическая атака Европы, распространение антизападного джихадизма является очередной фазой этого маятникового движения. Остановить ход кровавого маятника можно только отказавшись от практики цивилизационных агрессий. Нельзя находясь на гуманистических позициях оправдывать практику терроризма. Но это не значит, что не следует объяснять ее генезис. Объяснительный же анализ объективно приводит к выводу об ответственности западных неокрестоносцев. Неужели не существовало понимания того, что агрессия – военная и информационная ни к чему иному как к распространению экстремистской идеологии непримиримой борьбы — джихадизма, стратегии ведения «войны без границ», тактике индивидуального террора не могло привести? Логика противодействия превосходящим силам противника должна была привести именно к такому исходу. Пророческими оказались слова Муаммара Каддафи, которого свергали «широкой коалицией» сил и который за несколько месяцев до своей гибели, обращаясь к западному сообществу, предупреждал: «Пренебрежение стабильностью Ливии повлечёт за собой обрушение мира в мире, через нестабильность в Средиземном море. В случае, если наша власть в Ливии должна будет прекратиться, миллионы африканцев хлынут нелегально в Италию, во Францию… Европа станет чёрной в самое небольшое время. Это наша сила блокирует нелегальную иммиграцию. Это благодаря нам царит стабильность в Средиземном море, во всю длину 2 000 километров вдоль ливийских берегов. Мы предотвращаем иммиграцию, сдерживаем развитие и продвижение Аль Каиды … Таким образом, если стабильность в Ливии будет нарушена, это немедленно будет иметь плохие последствия для Европы и для Средиземноморья. Все будут в опасности!». А к чему могли привести такие действия как публикация карикатур в отношении Мухаммеда и исламских святынь. Инцидент с карикатурами «Charlie Hebdo» не был в этом отношении исключительным случаем, находясь в череде антиисламских манифестаций. Как оценивать такого рода действия, как выражение свободы мнений, или сознательную провокацию? А вот еще один пример, лежащий в дуализме между правом на свободу и провокацией. В 2003 году после свержения в Ираке режима Саддама Хусейна новые власти одним из первых шагов проводят декриминализацию гомосексуальных отношений. Для исламской страны шаг беспрецедентный! Как мусульмане воспримут эту законодательную новеллу было очевидно. Рождение ИГИЛ такого рода шагами было программируемо.

Характерны и проговоры современных политических фигур, нет нет, да и допускающих понятия из арсенала религиозных войн эпохи средневековья. Двенадцатого сентября 2011 года, на следующий день после резонансной террористической атаки на США Джордж Буш говорил о новой войне против терроризма, используя фразеологизм «крестовый поход». Для стран ислама после этого стало фактически все понятно. Впоследствии американский президент признал, что слова о «крестовом походе» были неуместны. Но проговорка состоялась. Да и последующая риторика звучала совершенно в духе обращений инициатора первого крестового похода папы Урбана II. «И мы, — говорит американский президент под стиль мессианской проповеди на пятилетие событий 11 сентября, — пойдем вперед с уверенностью в нашем национальном духе, в справедливости наших целей, и с верой Бога, который всех нас сделал свободными … Сейчас мы находимся на самой ранней стадии битвы между тиранией и свободой. Несмотря на творящееся насилие, многие до сих пор задаются вопросом: хотят ли народы Ближнего Востока получить свободу? В течение 60 лет эти сомнения и определяли нашу политику в этом регионе. А затем в ясное сентябрьское утро нам стало очевидно, что умиротворение, которое мы видели на Ближнем Востоке, оказалось лишь миражом. Годы попыток добиться стабильности оказались потрачены впустую. И мы изменили нашу политику». Делается удивительное признание – хотят или не хотят народы региона свободы в ее американском прочтении неважно – политика умиротворения закончилась, начинается политика иного рода. Какая – Буш понятие «крестовые походы» уже не использовал. Но что есть политика противоположная умиротворению (а умиротворять можно только того, кого считаешь имманентным врагом) ясно и без этого – политика подавления. Обратимся теперь к истории в поисках позитивной повестки предотвращения конфликтов в регионе. Угрозы конфликтов снижались в ситуации поддержания баланса сил. Какие же механизмы обеспечения баланса сил в регионе исторически существовали? Так, Российская империя обладала официально, закрепленным за ней правом покровительства христианскому населению Османской империи. Это право предоставлялось ей султанским фирманом 1757 года. Затем в 1774 году оно было закреплено Кючук-Кайнарджийским мирным договором между Российской и Османской империями. И Российская империя активно пользовалась этим правом. В Греции это особенно хорошо известно. Заступничество за христиан Ближнего Востока рассматривалось российскими императорами как высокая миссия России. О серьезности отношения к этому праву свидетельствуют следующие слова Николая I: «Наследовав ее (Екатерины II) обширные владения, я не наследовал её видений или, если хотите, проектов. Наоборот, моя страна так обширна и находится в столь счастливом во всех отношениях положении, что с моей стороны было бы безрассудно желать увеличения земель и большего могущества, чем у меня есть». В этой империи (Османской) живёт несколько миллионов христиан, интересам которых я должен оказывать покровительство, и это право обеспечено за мною трактатами. Я могу сказать по правде, что пользуюсь этим правом с воздержанием и умеренностью, причём откровенно признаю, что с ним иногда связаны стеснительные обязанности, но я не могу отступить перед исполнением совершенно ясного долга. Наша религия в том виде, как она существует в России, перенесена к нам с Востока, и есть чувства и обязанности, которых иногда не должно упускать из виду». Подкоп под систему российского покровительства христианам был предпринят со стороны Наполеона III. Им оспаривалось это право в пользу Франции. Конфликт был мог разрешен тривиальным разграничением между Францией и Россией права покровительства католикам и православным. Религиозные общины готовы были пойти на компромисс. Но преобладание получили политические интересы и амбиции. Результатом религиозного спора стало начало Крымской войны, интерпретируемой в современной историографии в качестве войны предмировой. Россия ее, как известно, проиграла. Новая Крымская система лишала Российскую империю права покровительства над христианами Ближнего Востока. Может, это было главное последствие поражения, хотя ему и не уделяют в сравнении с территориальными вопросами должного места в историографии. Баланс сил в регионе был нарушен. Последствия этого имели планетарный характер. Россия оказывается временно отстранена от участия в формировании мировых политических трендов. И именно в этот период происходит форсированная колонизация мира. В год окончания Крымской войны начинается Опиумная война в Китае. Поднебесная империя превращается фактически в полуколонию. Завершается английская колонизация Индии. Колониальные владения Англии расширяются за счет Пакистана и Индии. Франция колонизует Индокитай. Происходит процесс раздела неколонизованных ранее африканских земель, получивших наименование гонка за Африку. Регион Восточного Средиземноморья оказывается поражен идущими одна за другой волнами терроризма. Своевременной защиты от геноцида оказано никем не было. И можно себе представить, какие сценарные последствия ожидали бы мир в случае устранения из Ближнего Востока фактора России сегодня. То, что эти последствия не ограничились бы свержением Асада, наверно, всем очевидны. Дальше бы с большой вероятностью консолидированные джихадистские силы обрушиваются на Израиль. Следующим шагом пространство войны переносится на Египет, Турцию, Иран. Дальше, в соответствии с теорией домино посыплется весь мир. Понимание того, что проблемы европейская безопасность не может быть выстроена без обеспечения безопасности в средиземноморском, а соответственно, и ближневосточном, регионе было выдвинуто еще во время работы над Заключительным актом по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1975 году. «Безопасность в Европе, — указывалось в Заключительном акте, — следует рассматривать в более широком контексте безопасности в мире, она тесно связана с безопасностью в районе Средиземноморья в целом и, следовательно, процесс укрепления безопасности, не ограничиваясь Европой, должен распространяться на другие районы мира, в частности на Средиземноморье». Характерно, что участниками Хельсинского совещания были делегации Алжира, Египта, Израиля, Марокко, Сирии, Туниса неевропейских государств. Однако идея включения вопросов безопасности Средиземноморья и Ближнего Востока в систему единой безопасности Европы не получила в дальнейшем необходимого политического развития. И то, что сегодня конфликты Ближнего Востока транслируются в Европу есть результат этого игнорирования. В Заключительном акте Хельсинского совещания, вероятно, впервые на международно-правовом уровне используется понятие цивилизации. Речь шла о цивилизационном диалоге. К нему был обращен следующий фрагмент Заключительного акта: «Поощрять изучение… цивилизаций в качестве важного средства для расширения общения между народами, для их лучшего ознакомления с культурой каждой страны, а также для укрепления международного сотрудничества». Еще тогда в 1975 году было очевидно, что путь обеспечения коллективной безопасности лежит через диалог цивилизаций. И если бы действительно решения Хельсинки были бы своевременно приняты в качестве руководства к действию, многие кровавые конфликты удалось бы избежать. Человечество подводится сегодня к порогу новой модели мира – миру цивилизационных войн. Как предотвратить переход им этого рубежа? Существует три основных пути. Первый путь – путь ликвидации цивилизационных идентичностей. К выводу о необходимости их упразднения и подводит теория конфликта цивилизаций. Логика хантингтоновского дискурса буквально следующая: 1. все цивилизации конфликтны друг по отношению к другу – 2. основание цивилизационных идентичностей формирует религия – 3. чтобы искоренить цивилизационные войны надо упразднить религиозные идентификаторы. Об этом прямо с трибуны 71-й Генеральной сессии ООН в своем прощальном выступлении заявил Барак Обама: «Я верю, что дух универсален. И если кто-то из вас сомневается в такой универсальности, прислушайтесь к голосам молодежи из самых разных стран, которая требует свободы, достоинства и возможности самой распоряжаться собственной жизнью. Мы должны отвергнуть любые формы фундаментализма, расизма и веры в национальное превосходство, из-за которых наша традиционная самобытность становится несовместимой с современностью». Традиционная самобытность заявляет американский президент может привести только к фундаментализму, расизму и национализму, а потому она несовместима с современностью. Второй путь – цивилизационная изоляция. Если взаимопересечение цивилизаций неизбежно приводит к конфликту, то из этого следует помимо рецепта отказа от цивилизационной идентичности, еще и другой рецепт – минимизировать взаимопересечения, изолировать их друг от друга. Тема такой изоляции достаточно четко артикулируется в рамках направления общественной мысли, условно определяемое как контрмодерн. Утверждается, что все зло в бытие цивилизаций привносится внешними заимствованиями. Отсюда идея создания заградительных барьеров для миграции – «стратегия рубежей». Отсюда же идеи разделения культурных анклавов друг от друга в рамках единого гражданского сообщества. Предлагается по большому счету модель гетто. Нельзя не сказать о моральной стороне этого проекта, реализация которого в условиях экономического и социального неравенства является закрепление привилегированного положения одних и второсортность других. Приходит на ум классическая метафора «пира во время чумы». Да и практически при современных коммуникационных возможностях этот проект нереализуем. Любые цивилизационные барьеры неизбежно будут взяты.
Но есть и третий путь, не находящийся пока в фокусе широкого обсуждения. Но обсудить такую перспективу необходимо. Это путь формирования идентичности более высокого уровня общности, чем представляет уровень цивилизационный. Подсказку в этом отношении дает исторический опыт России, как и ряда других этнически и религиозно гетерогенных цивилизационных систем. Так сложилось, что в России сосуществовали народы, представляющие все три мировые религии – христианство, ислам, буддизм. Сосуществовало множество этносов, представляющих различные языковые семьи. Но ни религиозных войн, ни этноцида Россия не знала. Представители любого этноса, любой конфессии объединялись в рамках единой цивилизационной российской идентичности. В Российской империи немец — лютеранин, литовец – католик, татарин – мусульманин, буддист – калмык, не отрекаясь от собственной религиозной и этнической идентичности, идентифицировали себя и в качестве русских. В период существования СССР такой же ролью обладал интеграционный идентификатор – «советские». Следовательно, в рамках солидаризационных проектов развития принципиально возможна постановка вопроса о формировании интегрирующих не только народы и государства, но и цивилизации общности. Это общность отличается от общности унифицируемой глобализации, ставящей крест на традиционных идентичностях. В рамках третьего же из рассматриваемых путей цивилизационные идентичности не только не упраздняются, но служат опорой для идентичности следующего уровня. Основанием считать, что это возможно служит вывод о единой ценностной матрице для всех цивилизаций, единстве в понимании фундаментальных вопросов о добре и зле. Это формула мироустройства как единство во множественности. Она противостоит и модели унифицирующего глобализационного единства (первый путь), и модели непреодолимой партикулярности, антропологического распада человеческого вида (второй путь).
Практических механизмов перехода к проекту третьего из рассматриваемых путей видится два. В сфере экономики – это межстрановые и межцивилизационные проекты экономического развития. И не просто развития, а развития солидаризационного, локомотивом которого является не конкуренция, а солидаризация. В сфере гуманитарных отношений – это межкультурный диалог, попытка понять другого, найти с ним общее и выработать уважительное отношение к отличному. Принципиальна важна констатация, что цивилизациям сегодня угрожают не другие цивилизации, а глобальная антицивилизация. Ей провоцируется межцивилизационные конфликты, ей утверждается модель человека, лишенного цивилизационной идентичности. Антицивилизация, в отличие от цивилизаций, не локализована географически и имеет планетарный характер. Субъектом распространения антицивилизации является глобальное сверхобщество. Понятие сверхобщество было введено в свое время выдающимся российским философом Александром Зиновьевым. Глобальное сверхобщество имеет свои филиалы сегодня в любом национальном обществе. Но оно ценностно противоположно им. Если национальные общества выстраиваются на основе идентичной национальной традиции, то сверхобщество антитрадиционно. Поражаешься в этом отношении древним религиозным откровениям. Наступление в будущем антицивилизации предсказывалось в каждой из традиционных религий. И эта антицивилизация мыслилась как временный исторический период глобального торжества зла. Но перед этой глобальной угрозой люди должны объединиться, оставить свои мелкие распри, осознать единение в решение фундаментальных вопросов разграничения добра и зла. Безусловно, многие религиозные апелляции к будущему следует рассматривать как язык метафор. Но вот уже реализованной реальностью является новый геноцид христиан. Бои идут в тех самых сакральных местах, о которых говорили древние пророки. Возведенный в абсолют и гипертрофированный принцип толерантности выразился в легитимизации того, что прежде однозначно считалось грехом и злом. Приходят известия, что в Детройте устанавливается памятник Сатане. Рядом с Сатаной фигуры обучаемых им детей. Школьникам США начали преподавать основы сатанизма. Пока, правда, факультативно. Издана и распространяется в школах учебная литература по сатанизму. И опять вопрос – это свобода выражать собственное мнение, или одно из проявлений проекта антицивилизации. В настоящее человечество оказалось перед исторической развилкой. Одна перспектива – это перспектива деидентификации человека, снятие с него «обременителей» традиционной культуры. Из деидентификации человека напрямую следует децивилизование. И как проектный результат – установление планетарной антицивилизации. Другая перспектива – выстроить гармоничный мир симфонии цивилизаций. Это предполагает, с одной стороны, сохранение цивилизационных идентичностей, с другой – создание новой уровня идентичностей, основанного на понимание антропологического единства человечества.